Подписка
Здесь вы можете подписаться на рассылку журнала "ШЕФ". Введите имя и ваш e-mail и нажмите “Подписаться”
|
Их, Россия |
| |
Судьбы дворянских коллекций в истории новейшего времени. Воронежская губерния не козыряла древностью Суздаля и Новгорода. Усадьбы помещичьи хоть и не выглядели дворцами, но в их покоях час от часу прибывало портретов родни с голубой кровью, картин с охотой да пейзажей с иноземной тематикой. Революция вмиг перевернула привычный уклад жизни…
Первым делом после погромов помещичьих усадеб и домов ненавистной буржуазии необходимо было спасать произведения искусства. 19 сентября 1918 года выходит декрет «О регистрации, приеме на учет и охранении памятников искусства и старины, находящихся во владении частных лиц, обществ и учреждений», а 5 октября «О запрещении вывоза за границу предметов искусства и старины». Но еще в июле 1918 года сотрудниками губернского отдела народного образования (губоно) началась работа по спасению культурных ценностей из брошенных помещичьих имений. Так из усадьбы помещика Трощинского из села Верхняя Тишанка были спасены картины видных мастеров. В том числе портрет Д.П. Трощинского работы известного русского художника В.Л. Боровиковского.
Национализированы и ушли в музеи многочисленные шедевры из собрания Евгении Ольденбургской в Рамонском дворце и Ольги Романовой в имении Ольгино под Рамонью. Многое из того сохранилось в экспозиции Воронежского областного художественного музея им. И.Н. Крамского и областного краеведческого музея. Особенно ценны картины Н. Рериха «Утро княжей охоты» и «Вечер княжей охоты».
Известные краеведы М.С. Зверев, С.Н. Замятин, В.В. Литвинов, Т.М. Олейников возглавили движение по спасению ценностей дворянских усадеб на базе губернского музея, который с осени 1918 года становится государственным учреждением. Сбор экспонатов был достаточно низок, но многое удалось спасти из «культурных гнезд» губернии. Часть самого ценного забрали в столичные музеи, многое осело в Воронеже и Острогожске, а также пополнило экспозиции вновь создаваемых музеев в уездах. Но многое и погибло при национализации предметов антиквариата.
Весьма примечательно, что местные музеи получали крупное пополнение от коллекционеров антиквариата, в том числе художественного направления. В этой связи хотелось бы упомянуть двух собирателей по фамилии Паренаго.
В своей книге «Воронежское дворянство в лицах и судьбах» ее авторы А.Н. Акиньшин и О.Г Ласунский посвятили целую главу с названием «Просветители Паренаго». Вот что они писали об одном из них – Михаиле Павловиче: «Предметы искусства и ценные художественные издания часто перекочевывали в витрины губернского музея: М.П. Паренаго не относился к категории маньяков, ревниво сторожащих свои сокровища, точно собака на сене. Так, газета «Дон» в номере от 1 апреля (и это вовсе не розыгрыш!) 1897 года сообщала: в музее проводится выставка гравюр из собраний М.П. Паренаго и П.Г. Беляева. Подборка портретов (в том числе Александра 1, поэта С.Н. Марина работы Ореста Кипренского, генерала Н.Н. Муравьева-Карского и др.) была опубликована в сборнике «Воронежское дворянство в войну 1812 года», выпущенном к столетию антинаполеоновской кампании». Материалы из собрания Паренаго экспонировались на всех выставках губернского музея (с 1896). А картина А.С. Тулиновой (работы Ф.С. Рокотова) из его собрания экспонируется в Третьяковке.
Другой Паренаго – Михаил Клавдиевич – числился в преподавателях Михайловского кадетского корпуса. В годы советской власти читал лекции по истории русского искусства и культуры. Заведовал Воронежским историко-культурным музеем в 1920-1925 гг. Состоял членом научно-фотографического общества. Благодаря ему мы сегодня можем рассматривать открытки с видами Воронежского кадетского корпуса, выпущенные с его непосредственным участием.
 Павловка князей Волконских
В 1863 году имение «Павловка» переходит во владение князя Михаила Сергеевича Волконского и его супруги Елизаветы Григорьевны. О нем так тепло вспоминает бывший хозяин С.М. Волконский:
«В прихожей обнимает прохлада; ставни были заперты весь день; только сейчас их отворили, и под горячим лучом горят кирпичного цвета стены. Дубовая лестница с темно-зеленой дорожкой поднимается и заворачивает в портретную. На стене большая картина Паннини: морская гавань, корабли, башни – тоже закат солнца. С потолка висит медная лампа, лампада, какие в Венеции в соборе Св. Марка.
Вот дубовая резная библиотека с двойным окном цельного стекла: в него вид на луг, на огромные дубы, на дальнюю долину, там дальше – на седые ветлы; за ними блестит полоса пруда, и за прудом опять деревья, дальняя опушка парка. Сзади себя на крыльце оставил сухую степь, а здесь зеленый сок лесной… Милая библиотека! В ней три поколения коротали дождливые дни и долгие осенние вечера… Через большую двухсветную гостиную выхожу на каменную террасу – убрана цветами, и уже угадываю по запаху ядовитое присутствие туберозы… Перед террасой стоит в кругу десять исполинов дубов; задумались в прохладе поднимающейся тени; только самые последние листочки на макушках горят от солнца, что осталось с той стороны дома. Под деревьями сиденья – вторая гостиная. Под дубами мы, дети, любили обедать, ужинать. Направо с террасы, в прорехе меж деревьев, видна наша церковь – по ту сторону оврага, верстах в полутора: красивая, ампирная, очень красивая, 1806 года… Здесь тише, чем на той стороне; вечер стал, природа готова к ночи… С шумом крыльев, но без карканья проносится над высокими дубами туча грачей; полетели на дальний водопой… За большими дубами расстилается луг до края двух скрещивающихся оврагов; на краю стоит скамейка, перед ней площадка и цветник, и на пнях две огромные агавы, которые когда-то мать моя привезла маленькими в одном горшке с виллы Волконской в Риме…»
Как сегодня выглядит этот уголок на границе Грибановского и Борисоглебского районов, рассказывает известный историк архитектуры Лариса Кригер: «Сейчас это территория школы. Поляна со спортивной площадкой, окруженная разнообразными деревьями и огромными кустами сирени. А посередине – длинное одноэтажное здание школы, частично кирпичное, частично – деревянное, достроенное в советские годы. Внимательно смотрим на старые фотографии и сравниваем со зданием школы. Очень похоже, что это именно тот самый «молочный флигель», о котором так тепло вспоминал Сергей Михайлович и так его любил. Только перестроенный, утративший второй этаж и все башенки и террасы…»
А вот как сам князь С.М. Волконский описывает это здание:
«А мой дом, мой белый флигель, наш милый «молочный дом»! Такой несуразный, выкроенный из старого, но такой занятный. Моя спальня наверху; весь верх, в память детства, в память Фалля, разделан под готику тридцатых годов; там все под стать, немножко сухо и очень уютно.
Главная комната, та, где балкон, та, над окнами которой башенные часы, – это «николаевская», с портретом Николая I, с портретами и бюстами прадедов. Никто не скажет, что устроено, – всякий подумает, что так перешло в наследство; прабабка спросила бы: «Где моя работа? Я вчера ее здесь оставила». К этой комнате ведет коридор, «сибирский коридор». Тут воспоминания о декабристах: портреты, виды, документы, вещи, бывшие в Сибири. Поучительно; все это говорит, рассказывает: Благодатский рудник, Чита, Петровский завод, Ангара, Амур, виды казематов, дед мой и бабушка в своей камере № 54. Повесть страдания и терпения, высоты и смирения… Все это собрано, развешано в коридорчике, освещенном сверху через солнечное слуховое окно. Все это свежо, бело, только готические стеклянные двери просвечивают пестрыми пятнами средь этой белизны. Как мало кто знает это. Как мало вообще у нас интересуются. Ни разу ни одна школа из города не подумала совершить экскурсию. Ну как же не показать учащимся такой «сибирский музей», не говоря о парке, о деревьях, сельскохозяйственных орудиях и пр. Ну как не дать им прожить два дня среди природы, набрать цветов, наловить насекомых, на сене ночевать… Нет, несчастных детей водили в июле месяце смотреть железнодорожные мастерские!.. А все классовая рознь, через которую не умеют люди душой перешагнуть».
Такая глубокая обида человека, которого Родина заставила отказаться от всего самого дорогого и провести последние годы на нелюбимой чужбине.
Он, всю жизнь собиравший историю героев восстания 1825 года, опишет в своих воспоминаниях трагедию, связанную с национализацией имения в Павловске: «Когда забирали у меня в доме бумаги, то документы, относящиеся к декабристам, тоже приложили к «делу». Им говорят, что ведь это историческое, что это про декабристов; один отвечает; «Да, я знаю, у меня в Вильне товарищ декабрист». Все это было унесено. Согласно официальному докладу посланного туда впоследствии из Москвы председателя Коллегии охраны памятников, «бумаги, отобранные в доме Волконского, израсходованы в уборной чрезвычайной комиссии».
Другой раз увидели портреты на стене:
– Генералы? Содрать их.
– Это ведь декабристы.
– Знаем мы этих октябристов. Содрать.
– Ведь это же первые революционеры.
– Оставить… А это что за генерал? (указывая на портрет Николая I работы Дау).
– Это?.. Это Дау.
– А, ну Дау так Дау. Пусть висит.
Когда попался в руки алфавитный список собственных имен, встречающихся в сибирских письмах моей бабушки за годы от 1827-го до 1855-го, было произнесено: «Ведь вот сколько имен, а ни у кого из них еще не было обыска…»
Саму усадьбу и ее внутреннее убранство можно увидеть во всей красе лишь на дореволюционных открытках, выпущенных князем. И даже они на антикварных аукционах имеют весьма большую цену. Остатки коллекции, усадебной мебели и других раритетов составили сегодня основу экспозиции Борисоглебского музея.
 «Дом веселого чародея»
В 1901 году в Воронеже поселяется дворянин и артист, художник и поэт, дрессировщик и коллекционер, словом, все это относится к Анатолию Леонидовичу Дурову, усадьба которого превращена в музей.
Вот как пишет о Доме-музее А.Л. Дурова в Воронеже историк И.В. Котлярова: «Совершенно особым явлением культурной жизни Воронежа был созданный на территории личной усадьбы частный музей циркового артиста А.Л. Дурова. Собрание Дурова принципиально отличалось от собраний, упомянутых выше: оно было эклектично, бессистемно, более рассчитано на эпатаж и сохранение вложенных денег, чем на изучение окружающего мира. Однако А.Л. Дуров сумел создать очень притягательный для посетителей музей, внеся в него цирк и буффонаду, сделав осмотр экспозиции почти театральным действом, предвосхитив современные интерактивные музейные проекты.
Несмотря на то, что музей был платным, посетителей в нем было гораздо больше, чем в других музеях, а география посетителей была очень обширна (Саратовская, Орловская, Пензенская губернии). Художественные коллекции, собранные в его музее, уникальные вещи и предметы имели огромное значение для развития культуры города и губернии, хотя были «упакованы» в нетрадиционную форму для русских музеев конца XIX – начала XX вв.»
Кто только не посещал этот музей! Что-то из дуровской коллекции там можно увидеть и сегодня. В книге посетителей подписи сановных вельмож и разночинцев, писателей и ученых. Был выпущен специальный каталог, где подробно расписаны все залы и отделы музея. На усадьбе захоронена урна с прахом замечательного клоуна и дрессировщика. Отдельные экспонаты Дома-музея сохранены с той поры, когда в нем проживало семейство А.Л. Дурова.
Ставшие сегодня музейными экспонатами картины и скульптуры, попавшие разными путями в фонды музеев области, каждая дорогая вещь, дошедшая из других веков, сегодня гордость и радость настоящего искусства.
Текст: Владимир Елецких
Номер: №107 август 2012. СМИ будут развиваться!
Вы так же можете ознакомиться с другими интересными статьями по данной теме:
• Чайное пришествие (как чай появился в Воронеже)
• Конфетных дел Мастера (развитие «сладкого производства» в Воронеже) |
|
|
